Марина Андронова

Не без приятности и пользы для себя читала в последнее время «Мифологии» Ролана Барта. Барт интересен мне, во-первых, как прозаик. Пишет он не совсем в том стиле, который мог бы доставить мне большое удовольствие, однако, как совершенно справедливо отметил Ж. -А. Миллер, «в Ролане Барте меня сразу привлекла та спокойная уверенность, с какой он умел говорить обо всём на свете, и всякий раз справедливо и систематично, — о вещах пустых, легковесных, вульгарных, незначительных». Во-вторых, конечно же, меня привлекает работа Барта как семиотика и мифолога. Я собираюсь немного рассказать вам, мои дорогие читатели, о «Мифологиях» и привести парочку вкусных цитат оттуда.

Мой экземпляр этой книги принадлежит к тиражу, вышедшему в издательстве «Академический проект». Серия имеет волшебное название «Философские технологии» и обладает по этой причине некоторыми трогательными деталями. Например, в книге пронумерованы строки; как гласит текст на форзаце, «для удобства цитирования и работы с текстами книги на семинарах и практических занятиях». Но это так, общий антураж. Выполнять анализ текста «Мифологий» и их роли в жизни автора я не буду: во-первых, я не умею; во-вторых, это очень объёмный труд; в-третьих, это уже проделано в предисловии С. Зенкиным — кому интересно, тот может почитать. Собственно мифологии — это коротенькие очерки на несколько страниц, посвящённые всему на свете: театру, велогонкам, кетчу, политическим событиям, продуктам, жизни королевской семьи и т. п. В каждом очерке прослеживается логика мифа, который сплетается вокруг того или иного феномена. Приведу пару отрывков.

• «Показывать, что и короли бывают прозаичны, — значит тем самым признать, что такое состояние для них не более естественно, нежели ангельское состояние для простых смертных, это значит констатировать, что царский сан — по-прежнему от Бога».
• «Тайна „летающих тарелок“ была изначально вполне земной: как полагали, тарелки прилетают из неведомой советской сферы, чьи намерения столь же темны, как и намерения инопланетян. Однако уже в такой форме мифа содержалась возможность его космической разработки; летающая тарелка потому столь легко превратилась из советского летательного аппарата в марсианский, что в западной мифологии мир коммунизма фактически считается столь же чуждым, как мир инопланетный; СССР — это нечто среднее между Землёй и Марсом».

С особым интересом я почитала очерк «Африканская грамматика», в котором анализируется словарь, используемый Францией 50-х годов для официального общения с африканскими колониями, а также по поводу этих колоний, — словарь, направленный на непризнание текущей войны и постулирование невозможности принять на себя ответственность и что-то сделать в сложившейся ситуации.

• «СУДЬБА. — В тот самый момент, когда История в очередной раз показывает, что она развивается свободно, и колониальные народы начинают опровергать фатальность своей участи, в буржуазном словаре всё чаще и чаще упоминается слово Судьба».
• «БОГ. — Сублимированная форма французского правительства».
• «ВОЙНА. — Задача в том, чтобы отрицать её. Для этого есть два средства: либо как можно реже о ней упоминать (самый распространённый приём), либо придавать ей противоположный смысл (приём более хитрый, и на нём строятся почти все мистификации буржуазного языка)».

Кроме того, по всей книге раскиданы очень интересные упоминания о характерных чертах буржуазной, обывательской мифологии. Например, неспособность вообразить себе другого, особенно выпукло выступающая в восприятии искусства и обычаев экзотических стран. Жители этих стран, представители других культур и субкультур остаются причудливыми персонажами кукольного театра, не имеющими собственной жизни. Или представление бытия как исчислимого, сведённого к чистому равенству, миру понятных количественных преобразований (око за око, причина — следствие и т. п.) — представление, исключающее диалектическую логику, логику качественных преобразований, перехода одного феномена в другой, логику работы системы. Или «прививка против правды», локальное возмущение каким-нибудь мелким злом, отвлекающее нас от зла настоящего, неназываемого (не правда ли, знакомый сюжет?)

Чтение может показаться несколько скучным из-за того, что подавляющее большинство очерков описывает не особенно близкие нам реалии Франции начала-середины 50-х годов. Однако, с другой стороны, показанные в каждом из них универсальные методы и категории анализа мифологии представляют несомненный интерес для представителей нашей культуры. Так что рекомендую!