Сообщения с тегами ‘цитаты’

Нэнси МакВильямс и её лекция в Санкт-Петербурге

006-1

На этой неделе в Питер приезжала с лекцией широко известная в российской психоаналитической тусовке Нэнси Мак-Вильямс. Заранее подсуетившаяся я умудрилась заиметь билет на два дня лекции заранее, ещё в конце зимы, — всего за каких-то три тыщи рублей. Если говорить о содержании, то первый лекционный день, вторник, был посвящён обзору различных подходов к личности в психотерапии, а также разбору особенностей депрессивной и мазохистической личности. Кроме того, в первый день Нэнси представила нам кейс: описание и анализ собственной работы с мазохистической пациенткой. Второй день, среда, был посвящён нарциссическим, психопатическим, истерическим и диссоциативным личностям. Про оставшиеся типы, насколько я поняла, Нэнси собиралась рассказывать в Москве на этих выходных. Надо сказать, к концу второго дня я почти пожалела, что на выходных меня ждёт ещё одно мероприятие и что я не еду в Москву. Эти типологические штучки, знаете, необыкновенно затягивают. Это как бабушкин мешок с пуговицами — всегда очень хочется узнать, что там ещё есть.

Надо сказать, эти два дня я провела с немалой для себя пользой и удовольствием, несмотря на то, что Нэнси Мак-Вильямс, в моём понимании, — представитель скорее психодинамической психотерапии, нежели психоанализа. Прежде всего хочу отметить, что товарищ лектор мне вообще-то по-человечески очень понравилась. Этакий шотландский Карл Роджерс в юбке (нет, не в килте). Она симпатичная, и у неё отличное чувство юмора — я радуюсь, когда встречаю такое редкое и ценное сочетание личностных, я стесняюсь, черт. Я никогда не забуду чудесную фразу, которую она с явным удовольствием процитировала в первый день лекции: мазохисты, говорит, они практически как депрессивные, только у них ещё есть надежда. Вместе с тем теоретическая база, с которой она познакомила своих слушателей, заставила меня очень отчётливо понять суть подзатянувшегося процесса «Народ против Жака Лакана». И посочувствовать, конечно. Всем участникам.

Мне очень понравился этот опыт соприкосновения с альтернативной точкой зрения в развёрнутом и подробном виде, с клиническими примерами. На чтение книг современных психоаналитиков у меня пока не хватает дзена, я даже «Привязанность» Боулби не смогла осилить, не говоря уже о «Психоаналитической диагностике» Мак-Вильямс. Мне очень быстро становится скучно. А тут можно на живого человека посмотреть, который всеми этими конструктами действительно пользуется, и работает с ними, и вполне успешно, надо отметить, работает.

Хочу поделиться с вами, мои уважаемые читатели, некоторыми тезисами, которые дают некоторое представление о позиции Нэнси Мак-Вильямс и её товарищей по цеху.

  • Во главу угла ставится идея личности и её отношений с другими людьми. Думаю, в категориях лакановского психоанализа весь этот пласт можно смело отнести к регистру воображаемого, то есть того, что в нашей маленькой, но гордой секте в лакановском подходе вообще никого не интересует. Но по-человечески слушать про это очень любопытно.
  • Интересно, что при этом личность рассматривается не как набор черт, которые надо найти в человеке и поставить диагноз. Есть идея о том, что у человека имеется некая ключевая тема. Например, власть. Или, скажем, доверие. И вокруг этой темы выстраивается его личность. Думаю, в психотерапии такая теоретическая позиция обеспечивает бОльшую экологичность отношений, чем классическая диагностика по набору черт.
  • Отношения с терапевтом рассматриваются в этом же ракурсе и часто перекликаются с отношениями, которые были у человека с матерью (иногда рассматриваются также отношения с отцом). Хотя, конечно, прямого отождествления одних отношений с другими нет. Идеология Мак-Вильямс может иметь свои недостатки, но назвать её представителей идиотами было бы некорректно.
  • Присутствует дискурс нормы/патологии: они лечат людей и адаптируют их к окружающей действительности, в чём открыто и честно признаются.
  • Присутствует тема контрпереноса, он активно ощущается и анализируется. Для каждого типа личности есть свои особенности ощущаемого терапевтом контрпереноса.
  • Неудачи анализа списываются на особенности личности пациента. Например, Нэнси рассказывала, что Отто Кернберг, мол, утверждал: эти гадские нарциссические пациенты не принимают его высокоразумных интерпретаций в силу того, что опасаются сделать явным интеллектуальное превосходство психоаналитика — и, соответственно, пережить невыносимое унижение.
  • Имеется дихотомия «истинный-ложный», характерная для этики блага ровно так же, как и дихотомия «норма-патология». Есть истинный, подлинный, аутентичный пациент, а есть всякие неаутентичные защиты, которые он, бедняга, от плохой жизни и непрочной привязанности к матери себе нарастил. Истинными и ложными бывают: чувства, собственное Я пациента, отношения с другими людьми и многое другое.
  • Испытывать привязанность и любовь к другим людям считаются правильным. А вот нарциссическое обесценивание, презрение и ненависть к людям — нет. Испытывать и демонстрировать тёплое, поддерживающее отношение к пациенту тоже считается базовым. Хотя Нэнси, отвечая на соответствующий вопрос из зала, высказалась в том смысле, что нарциссические терапевты, мол, также могут работать с пациентами вполне успешно. С некоторыми. И заодно развивать у себя эмпатию, которой им, нарциссическим терапевтам, шибко недостаёт.
  • Есть тема про то, что зачастую пациенты видят  в действиях своего терапевта хороший пример адаптивного поведения, и это неплохо. Кстати, что характерно, Нэнси не призывала нас непременно демонстрировать такой пример. И то славно.
  • Противопоставляются «естественная» склонность быть психоаналитиком и, например, мотив власти. Хотела бы я знать, как они разделяют эти вещи на практике и много ли у них там по этому поводу поломано копий.
  • Типология. Им нравятся типологии. Вот хоть ты тресни. И они, похоже, воспринимают эти типологии всерьёз. Впрочем, думаю, для них это всё-таки модель, а не святая истина. Во всяком случае, Нэнси не похожа на человека, увлечённого поисками святой истины. Не тот тип личности, да.

Вот так вкратце, бегущей, так сказать, строкой рапортую вам, друзья мои, о посещении этого увлекательного двухдневного мероприятия. Если кому-то из вас в профессиональных или личных целях любопытны какие-нибудь подробности содержания лекции, а также в чём конкретно не согласен товарищ Энгельс с товарищем Каутским, то по вашему запросу я с удовольствием раскрою чего скажете, а ещё могу представить и обосновать собственную позицию по любому из перечисленных пунктов.

Стивен Кинг, «Как писать книги»

Первую песню Майкла Джексона я услышала то ли на первом, то ли на втором курсе института. Я имею в виду — осознанно услышала, зная, что это он поёт. До этого, помнится, я ограничивалась презрительными высказываниями из серии «Пастернака не читал, но осуждаю», что не может не бросать тени на мою интеллектуальную репутацию. Впрочем, презрительной мне было не то тринадцать, не то четырнадцать лет, и в восемнадцать мне стало стыдно за своё поведение. Только это меня и оправдывает.

С тех пор мне удавалось такого рода высказываний всё чаще избегать — то ли интуиция работала хорошо, то ли просто я взрослела. Тем не менее, первое, что я сказала году этак в две тыщи третьем про Харуки Мураками, — это то, что он глубоко вторичен, а его «Призраки Лексингтона» воспроизводят не то «Октябрьскую страну» Брэдбери, не то любимые ужастики моего детства. Правда, перед этим я всё же удосужилась «Призраков» прочитать. Через полгодика выяснилось, что я просто не с той книги начала, и сейчас я при случае охотно доказываю всем согласным меня послушать, что Мураками отличный писатель, просто надо знать, что у него надо читать, а что не стоит (ударение можете поставить в любом месте).

Эти занимательные рассказы о моих странных отношениях с поп-искусством можно продолжать до бесконечности, но сегодня у меня другая цель: я хочу немножко поговорить о Стивене Кинге. (далее…)

О мифологах

«...Кроме того, мифолог исключён из числа потребителей мифа, а это значит немало. Ещё полбеды, если речь идёт о какой-либо специфической публике. Но когда миф охватывает всё общество в целом, то, чтобы его вычленить, приходится и отстраняться от всего общества в целом. <...> Мифолог обречён жить в состоянии чисто теоретической социальности; социальность для него в лучшем случае означает правдивость, максимум социальности — это максимум нравственности. Его связь с миром — связь саркастическая» © Ролан Барт, «Миф сегодня»

Р. Барт, «Мифологии»

Не без приятности и пользы для себя читала в последнее время «Мифологии» Ролана Барта. Барт интересен мне, во-первых, как прозаик. Пишет он не совсем в том стиле, который мог бы доставить мне большое удовольствие, однако, как совершенно справедливо отметил Ж. -А. Миллер, «в Ролане Барте меня сразу привлекла та спокойная уверенность, с какой он умел говорить обо всём на свете, и всякий раз справедливо и систематично, — о вещах пустых, легковесных, вульгарных, незначительных». Во-вторых, конечно же, меня привлекает работа Барта как семиотика и мифолога. Я собираюсь немного рассказать вам, мои дорогие читатели, о «Мифологиях» и привести парочку вкусных цитат оттуда. (далее…)

Фуко о Дюмезиле

«Я считаю, что многим обязан Жоржу Дюмезилю, — это он побудил меня к работе в том возрасте, когда ещё думаешь, что писать — это удовольствие. Но я многим обязан также и его творчеству; <...>... он научил меня анализировать внутреннюю экономику дискурса совершенно иначе, нежели методами традиционной экзегезы или методами лингвистического формализма; это он научил меня при помощи игры сопоставлений выявлять, от одного дискурса к другому, систему функциональных корреляций; именно он научил меня описывать трансформации дискурса и его отношения к институциям» © М. Фуко, «Порядок дискурса».

Блин! Я тоже так хочу! Another time, another place...

Sur l'enseignement...

«Мне пришла в голову мысль, которая при всей нелицеприятности своей вовсе не является плодом разочарования. Мне подумалось, что преподавание представляет собой нечто крайне сомнительное и что не было ещё ни одного случая, чтобы, заняв место за маленьким столиком, которое теперь занимаю я, человек не оказался или, по крайней мере, не казался бы для него подходящим. Другими словами, как заметил один очень достойный английский поэт, история ещё не знает случая, чтобы преподаватель не знал, что сказать. Чтобы занять те минуты, в течение которых приходится выступать с позиции того, кто знает, знания всегда оказывается достаточно. Невиданное дело, чтобы человек, заняв место преподавателя, лишился вдруг дара речи.
А это, в свою очередь, наводит меня на мысль, что настоящим преподаванием может называться лишь то, которое рождает у слушателей настойчивость, то желание знать, которое возникает не раньше, чем они сами оценили меру невежества как такового — то есть насколько оно, как таковое, плодотворно — в том числе и со стороны того, кто преподаёт им». © JL

Холден Колфилд — наш человек!

«Но у нас был один мальчик — Ричард Кинселла. Он никак не мог говорить на тему, и вечно ему кричали: Отклоняешься от темы! Это было ужасно, прежде всего потому, что он был страшно нервный — понимаете, страшно нервный малый, и у него даже губы тряслись, когда его прерывали, и говорил он так, что ничего не было слышно, особенно если сидишь сзади. Но когда у него губы немножко переставали дрожать, он рассказывал интереснее всех. Но он тоже фактически провалился. А все потому, что ребята все время орали: Отклоняешься от темы! Например, он рассказывал про ферму, которую его отец купил в Вермонте. Он говорит, а ему все время кричат: Отклоняешься! , а наш учитель, мистер Винсон, влепил ему кол за то, что он не рассказал, какой там животный и растительный мир у них на ферме. А он, этот самый Ричард Кинселла, он так рассказывал: начнет про эту ферму, что там было, а потом вдруг расскажет про письмо, которое мать получала от его дяди, и как этот дядя в сорок четыре года перенес полиомиелит и никого не пускал к себе в госпиталь, потому что не хотел, чтобы его видели калекой. Конечно, к ферме это не имело никакого отношения, — согласен! — но зато интересно. Интересно, когда человек рассказывает про своего дядю. Особенно когда он начинает что-то плести про отцовскую ферму, и вдруг ему захочется рассказывать про своего дядю. И свинство орать: Отклоняешься от темы! , когда он только-только разговорится, оживет... Не знаю... Трудно мне это объяснить».

© Джером Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»

Люблю Честертона

«...Наконец, в дело вмешались люди, которые надеются решить то, чего не понимают, что-нибудь запретив. Мы все их знаем. Если парикмахер перережет горло клиенту, потому что невеста танцевала с другим или пошла на ослиные гонки, многие восстанут против замешанных в дело институций. Надо было, скажут они, запретить парикмахеров, или бритьё, или девиц, или танцы, или ослов. Но я боюсь, что ослов не запретят никогда».

Это определённо про науку!

Меня сегодня с утра устойчиво пробило на хихи. Пусть вам тоже будет хорошо...

***

— Я читал в книге, что каждое чудовище воплощает какой-то грех. Яга — обжорство, вампиры — пьянство...

— А какой грех тогда воплощает сколопендроморф?..

Занавес.

Бьюдженталь о сексуальности

«...Слишком многие в наше либеральное по отношению к сексу время чувствуют, что должны либо избегать какого-либо сексуального возбуждения, либо, если они позволили себе почувствовать волнение, должны вступить в полные сексуальные отношения. Подобное поведение является тупостью, рядящейся в одежды искренности и здравого смысла. Оно не является ни честным, ни разумным.

Человек, живущий с полным чувственным осознанием, будет ценить богатство таких моментов чувственно-сексуального оживления, ибо обычно в эти моменты он острее чувствует биение собственной жизни. Но если его внутреннее ощущение действительно остаётся открытым, он также будет знать, что в его внутреннем осознании есть множество других элементов. Среди них, разумеется, окажутся другие люди, с которыми он связан, заботы о самом себе и, что не менее важно, его чувства к человеку, с которым он в данный момент разделяет это волнение. Когда оба — и мужчина, и женщина — в момент этой глубинной встречи остаются открытыми для самих себя и друг для друга, они осознавая свою жизнь в её целостности, могут выбрать наиболее подлинные и ответственные действия. Здесь не существует одного какого-то правильного пути; каждая пара сталкивается со своими собственными возможностями и ограничениями...»

© Джеймс Бьюдженталь